ВИСЕЛИЦА В НЕВЕСОМОСТИ

 

 

 

 

 

 

 

 

ВИСЕЛИЦА В НЕВЕСОМОСТИ

визуальная культура в контексте феномена гиперреальности

С.А. Нежинский

 

 

 

Анотация

 

В статье рассматривается мир, как агрегатное состояние информации в момент его фазового перехода от хаотического (пустотного), до метафизического (дофизического, идеалистического) и физического (космического, материального) состояния, через призму логических, онтологических и теологических импликаций.

Пустота – это хаос, проявляющийся на фоне заблуждения о существовании системы, где заблуждение, представляя собой предметный мир, образовывает ложную дихотомию – основу гиперреальности, а процесс (преобразование), является актом самоаннигиляции вещи в следствии накапливания внутрисистемных противоречий. Так же рассматривается корреляция идеи об агрегатном состоянии информации с замыслами знаковых образцов культуры.

Ключевые слова: нонарт, агрегатные состояния информации, ненебытие, симулякр, гиперреальность, хаос, постмодернизм, культура.

Keywords: nonart, aggregate information states, non-nothingness, simulacrum, hyperreality, chaos, postmodernism, culture.

 

 

 

 

 

 

 

 

I Аксиоматика и общее положение.

 

 

«Никакое объяснение не может считаться таковым,

если оно неспособно объяснить как Вселенная возникла

из ничто; не из физического вакуума с его флуктуациями

и виртуальными частицами, но именно из ничего. Ни законов, ни частиц,

из ничего».««Omnibus ex nihil ducendis unum suficit» (Одного

принципа достаточно чтобы получить все из ничего.)»

 

       Президент Американского физического общества, Джон Уилер

 

 

 

 

Последовательность, обеспечивающая справедливость наших суждений обязывает начинать любое повествование не просто издалека, но с самого начала, что, кроме всего прочего, даёт возможность фальсифицировать каждое содержащееся в нём утверждение.

Несоблюдение последовательности и является причиной возникновения, так называемой, гиперреальности; слово «возникновение» тут, конечно же, стоит взять в кавычки, ибо отличие истинного от ложного (гиперреальность – ложна по определению), заключается в том, что истинное существует, а ложное – нет.

Однако, если быть последовательным и начинать действительно с начала, то окажется, что мы неспособны задать даже вопрос о том, как из ничего возникает нечто, ибо для этого нам надо было бы допустить непоследовательность и совершенно безосновательно утвердить будто нечто всё-таки возникает.

 

Оказывается, что вопрос, а вместе с ним и культура, будучи совокупностью вопросов, не может существовать если не содержит в себе предубеждение; то есть, некое прямое или косвенное утверждение, которое, как наглядно показывает вышеприведенный пример, всегда необоснованно ибо возникает из чувственного опыта прежде знания.

Отсутствие вопроса и есть ответ обеспеченный последовательностью, отражающий, вместе с тем, как и положено ответу (истине), объективное состояние действительности.

Другими словами, мир беспредметен и это единственное суждение, которое можно сделать не нарушая последовательности.

Известный физик Джон Уилер, сотрудник Нильса Бора и учитель Ричарда Фейнмана, а так же автор термина «черная дыра» в своих лекциях в техасском университете совершенно справедливо замечал: «Мы немедленно поймем насколько Вселенная проста, когда поймем насколько она странна» [1]. Идея о беспредметности Вселенной настолько же странная насколько и простая.  При этом, данная позиция даже не нуждается в защите, ибо согласно Расселу, и что важнее, здравому смыслу, бремя доказательства лежит на том, кто утверждает существование чего–то, а не на том, кто в этом существовании сомневается. Рассел – сам по себе «чайник Рассела» [2].

Каждый новый «–изм» возникающий в попытке вещи осуществиться, есть свидетельством провала этого осуществления и наглядным примером того, насколько успешно апологеты сущего несут вышеупомянутое бремя. Несовершенное – незавершённое – несовершённое.

Как часть не является целым, так и знание о части действительности не является верным, ибо, в принципе, не является знанием о действительности. Поэтому, наивысшим результатом работы над идеей есть её опровержение. В пользу данного тезиса свидетельствует сам факт существования эволюции, или лучше сказать «преобразования».

Согласно логической теореме «правило слабого НЕ-удаления» (импликация с ложной посылкой), из любого неточного определения можно сделать какой угодно, в том числе и по абсурдности, вывод [5], а значит неточное определение, на самом деле, определением не является, ибо не отделяет определяемое от всего остального. Учитывая, что точка в физическом мире представляет собой площадь вмещающую бесконечное количество точек с разными характеристиками, точной вещи, а следовательно и точного определения этой вещи, за счёт которого она и существует как таковая, быть не может.

Для примера рассмотрим квадрат, который по определению есть ничто иное, как четырехугольник с равными сторонами и прямыми углами и который, будучи построенным в физическом мире, по указанным выше причинам, никогда этому определению не соответствует.

Поскольку идея квадрата берётся (должна браться) из тех или иных наблюдений за физическим миром, то становится понятно, что объективных причин для возникновения такого определения нет. То есть, квадрат, как и прочие вещи, не имеют поручителя в объективной реальности, а существуют лишь на определённом уровне допущения (абстракции), в своеобразном ментальном расфокусе – между тем, когда мы о них не думаем вовсе и тем, когда задумываемся о них всерьёз, и которые тут же аннигилируют, стоит только начать их уточнять.

«Наука есть способ описания окружающей действительности на основе аксиоматических моделей – последовательных приближений. Развитие науки состоит в замене исходных аксиом и в уменьшении их числа» [Хазен]. [8]

Учитывая, что знание – это истина столкнувшаяся с ситуацией; будучи универсальной (объективной, неограниченной, а значит неосязаемой), истина может быть проявлена и постигнута только через подобную эманацию. Собственно, аксиомы данного текста являются продуктом такой редукции и по своей сути гранями одной единственной идеи (аксиомы)

Далее, следует ряд дополнительных импликаций в которых рассмотрены ключевые ситуации формирующие мнение автора по вопросам гиперреальности:

 

  • Без первопричины, все причины являются следствиями не имеющими причины, поэтому их существование в этом случае невозможно, однако невозможно и существование первопричины, поскольку для её возникновения тоже должна быть причина. Таким образом, невозможной становится сама причинно-следственная связь, а вместе с ней и ограниченное существование.
  • Всё существует исключительно за счёт своих границ (характеристик). Стало быть это существование условно, поскольку любая граница – не более чем один из бесчисленных, равноправных вариантов систематизации на котором останавливается систематизатор, субъект. Поэтому мир в том или ином виде, существует исключительно в условиях системы избираемой систематизатором, то есть не более чем в его субъективном восприятии. При этом сам систематизатор также является частью этого вымышленного мира [Рис.4].
  • Если всё имеет причину возникновения, то существование длится вечно, а значит оно никогда не возникало, поскольку обязательным условием возникновения является предшествующее ему небытие.

 

 

 

 

 

II Жанровая подмена. Абстрагирование. Пассивное соавторство.

 

Существует ряд определённых вопросов, без ответов на которые дискуссия о визуальной культуре да и о культуре вообще не будет конструктивной. Рассмотрим некоторые из них.

Возьмём, к примеру, такой известный образец визуальной культуры, как «Чёрный квадрат» украинского художника Казнимира Малевича [10] и поймём, что основным провайдером смысла здесь, на самом деле, выступает не живопись, а литература, поскольку, исключительно из названия мы узнаём, что «главным героем» произведения является именно чёрный, а не внешний белый, квадрат, о том что он в принципе чёрный, хотя реальный его цвет сложно назвать таковым и что это вообще квадрат, так как стороны у него не равны. Выходит, что перед нами не картина, а литературное произведение состоящее из двух слов и некая иллюстрация к нему. Назовём данный феномен «жанровая подмена». Жанровая подмена – это непреднамеренная передача замысла произведением искусства одного жанра, средствами другого.

И тут важно понимать, что пример с «Квадратом» не какой ни будь особенный случай. На самом деле, смысл и форма любого визуального произведения является не более чем конденсатом выпадающим из идеологического облака той или иной мировоззренческой системы. То есть, смысл визуальных образов хранится не в самом изображении, а в культурной среде в которой они существуют. Поэтому мы сталкиваемся с известными проблемами пытаясь оформить визуальные послания иным цивилизациям в космосе (в т.ч. космическая программа «Pioneer») [9].

В реализме, искажение предметов обусловлено идеями о воздушно-пространственной перспективе и преломлении света в разных средах.

 

Ведь опущенное в воду весло, которое мы изображаем преломлённым, на самом деле не преломляется – это всего лишь один из способов видеть и изображать объекты; в черчении, например, к этому вопросу подходят совсем иначе. При этом чертёж «читают», что естественным образом наталкивает на вопрос: где граница визуальной культуры и чем отличается образ от символа?

Изображение перевернутой рогами вниз головы финикийского быка Алефа, больше известное нам, как буква «А», это всё ещё часть визуальной культуры? Если нет, то чем отличается текст прочитанный актёром перед камерой от буквенного текста пущенного по экрану и почему это именуется «кино», а не «аудиокнига»? Математический знак равенства, изображающий параллельные прямые – предмет визуальной культуры? А сон, который мы «видим» когда наши глаза закрыты? При этом сон, безусловно, культурный слепок.

Итак, чтобы понять, чем образ отличается от символа, надо понять, что такое абстрагирование. Абстрагирование – это процесс отвлечения от несущественных для сути изображаемого предмета характеристик. То есть, абстрагирование, подобно демонтажу механизма, всегда интенционально и происходит согласно определённым критериям, с пониманием предназначения механизма и связанной с этим предназначением функциональной роли каждого его элемента. В обратном же случае, абстрагирование является деформацией, результатом которой становятся не логически обособленные детали системы, а её случайно фрагментированные обломки.

Абстрагированный предмет, будучи умозрительной конструкцией, и есть образ, который по мере дальнейшего абстрагирования приобретает признаки символа. То есть, наша способность видеть, уже сама по себе является процессом абстрагирования, поскольку мы видим только доступные и существенные для нашего биологического вида характеристики предметов.

Полная же трансформация образа в символ завершается в момент окончательного разрыва визуального отображения предмета с его теоретической сутью.

Образы – это ссылки на те или иные библиотеки знаний об изображаемом явлении, сформированные культурой и заложенные образованием (перманентно меняющей свой ландшафт культурной матрицей).

Драма же этой романтической истории в том, что наша способность осязать ограничена, а это значит, что результаты нашего восприятия изначально являются продуктом не системного абстрагирования, а случайной деформацией, последующее абстрагирование которой, совершенно бессмысленно.

Согласно словарю Ожегова искусство – это отображение действительности в художественных образах. Стало быть, разница между искусством и наукой или религией, заключается лишь в том, что образы в искусстве чем-то отличаются от образов в науке или религии, поскольку и наука и религия так же ставят своей задачей отображать действительность.

На самом деле, с технической точки зрения, никакого различия между ними нет. Всякий образ, вне зависимости от того в какой области человеческой деятельности он был произведен есть продукт творческого интеллекта, поэтому словосочетание «художественный образ» – тавтология, искусственно введенная в тщетной попытке разделить культуру на конфессии.

Мир можно описать только с помощью образов и только через сравнение (всё познаётся в сравнении), поэтому объективного критерия для разделения культуры на дисциплины не существует.

 

Важно учитывать, что сюжет произведения с его литературным методом изложения может быть сведён к дополнительному атрибуту или вовсе низведён до побочного эффекта (так в литературе дополнительным или необязательным атрибутом может являться каллиграфия (шрифт)), а основной замысел передаваться средствами, которые раньше играли роль дополнительных атрибутов (жанровая транспозиция).

Ещё одним негативным фактором исключающим произведение из области не просто визуальной культуры, а культуры вообще, и который часто не учитывается авторами, является т.н. пассивное соавторство (соавторство материалов) – всё, что по мимо автора, случайно или намеренно, участвует в формировании ценности произведения (рецензенты, экспликации, материалы, методы, темы). Наиболее известным примером пассивного соавторства (соавторства материалов) является конъюнктура – злободневная тема, придающая особую ценность произведению, степень участия которой не редко сводит роль самого автора до номинальной.

 

 

 

 

 

 

 

III. Наказание Вещи. Артгерменевтика.

 

 

«Аксиомы всегда имеют ограниченную область справедливости,

вне которой они ошибочны. Поэтому ошибки как отражение

неокончательности аксиоматики в науке есть обязательное для нее явление».

       

                                                                                                        Кандидат физико–математических наук А. Хазен

 

Вещи тривиальны по признаку наличия границ (характеристик), а значит идея о границе – суть информационная сингулярность – суперпозиция всех возможных форм.  Впрочем, дело даже не в границах, как таковых, а в тех условиях, которые позволяют о них говорить; границы же, не более чем симптом этих условий (см. непоследовательность), их внешний признак.

Иначе говоря, вещь невозможна без состава, каждый элемент которого есть вещь имеющая состав. Таким образом вещь, словно отражённая в зеркальном коридоре, образует бесконечную перспективу и в этой бесконечности содержатся все возможные виды сущностей, их прототипы, их модусы, их замыслы (натуральный ряд) [Рис.1]. Следовательно, одна сущность – это все сущности.

Учитывая вышесказанное, есть смысл поговорить о принципе, который известен, как бритва Оккама, поскольку данный принцип является одним из критериев определяющих науку, как таковую и который, в свете данных обстоятельств нуждается в существенной редакции, иначе он попросту не функционален.

 

 

То есть, предписание «не плодить сущностей сверх необходимого» [4], может работать только в том случае если ультимативно запрещает плодить сущности без каких-либо условий и из предписания носящего рекомендательный характер станет строгим и категорическим законом.

И тут возникает любопытная взаимосвязь со второй библейской заповедью, которая так же запрещает изображение (образ – та же сущность). Насколько случайна эта взаимосвязь остается только догадываться, но, между прочим отметим, что Уильям Оккамский был францисканским монахом.

Идея является верной, если мир откликается на неё соответствиями. Важно и то, что указанная заповедь, если не первый, то один из наиболее известных исторических примеров в котором ранее поднимался вопрос визуальной культуры в контексте феномена гиперреальности.

Возможно, рассуждая о творчестве стоило бы соблюсти нейтралитет и, оставаясь исключительно в рамках светской терминологии дистанцироваться от контраверсийного теологического вокабуляра. Однако, в силу глубочайшей инфильтрации нашей культуры религиозными смыслами это вряд ли возможно, ведь само слово «искусство» происходит от слова «кус» – укус, отсылающего нас, по всей видимости, к известному гастрономическому акту с которого, по мнению духовенства и началось цивилизационное путешествие человека. Вкусивший значит постигший. Так же, нужде, катализатору любого действия, противопоставляется богатство, в корне которого лежит слово «Бог» и даже математический символ сложения, плюс, основа математического действия, связывается создателем символического языка алгебры, Франсуа Виетом, с мальтийским крестом [3]. Поэтому глубокое понимание культуры невозможно без понимания вещей, которые породили её базовые дефиниции.

Но, вернёмся к библейскому запрету изображать, на котором Библия настаивает неоднократно [6] и в совершенно разных формах.

В том числе в главе 15, Премудрость Соломона, редакции 1876 года, можно прочесть такие слова: «Не обольщает нас лукавое человеческое изобретение, ни бесплодный труд художников – изображения, испещренные различными красками, взгляд на которые возбуждает в безумных похотение и вожделение к бездушному виду мертвого образа».

Дело в том, что этимология слова «образ» проистекает из слова «обрез», которое по своей сути синонимично латинскому слову «secta», где корень «sec» обозначает границу, то есть часть от целого и образует такие слова, как «сектор», «секция», «сечение» и т.д. Ограниченность, в свою очередь, тождественна субъективности и синонимична «глупости», являясь при этом антонимом слову «вера», что переводится с латыни, как «истина», которая согласно Библии и есть Бог. Глупость – единственный грех.

Проще говоря, изображаемый предмет, ограничивает собой Бога (действительность), тем самым отказывая Ему в безграничности, универсальности, всемогуществе и утверждая Его тривиальным и несущественным. Что, впрочем, не соответствует ни определению Бога, как безграничности, ни действительности в принципе, ибо как уже было сказано: часть действительности – не есть действительность. Всякая вещь – это рот Бога, говорящий тебе – «я не Бог, я рот Бога, говорящий тебе «Я Бог»»

Наглядной иллюстрацией вышесказанному может послужить забавный исторический казус: христианское духовенство изображая первых людей, Адама и Еву, всерьёз задумывалось о том, надо ли им рисовать пупы. И действительно, учитывая к каким выводам можно прийти глядя на такое изображение, а так же нравы святого отдела расследований еретической греховности, подумать художникам было о чём. Впрочем, изображение любой другой части человеческого тела, или даже мира, как мы уже выяснили, приводит ровно к тем же результатам.

 

При этом, стоит заметить, что Библия сама по себе сборник изображений, ведь во второй заповеди не говорится, что запрет обходит литературные образы. И правда, богохульство в литературной форме не лучше богохульства живописного.

Вот тут самое время поговорить о беспредметном искусстве, суть которого часто сводится к попыткам произвести что-то наименее фигуративное, оформленное. Однако, даже бездействие, использованное для высказывания есть предмет, ибо предметом есть всё, что о-предел-енно, ограниченно, очерчено некими рамками. Искусство, как способ передачи данных, вообще немыслимо без предмета. Поэтому беспредметным искусством, на самом деле, является то искусство, которое используя предметы показывает их сущностную несостоятельность и именно таким произведением является Библия. Её главный посыл сформулирован в тезисе: не суди и не судим будешь, где под словом «суд» стоит понимать не столько обвинение, как это традиционно принято читать, сколько более широкое: судить, как рассуждать, то есть, выносить некие субъективные, оценочные суждения; плодить сущности, множить симулякры, питать гиперреальность. Вещь есть лучшая интерпретация вещи.

В беспредметном искусстве (для того чтобы не было ложных ассоциаций назовём его «нонарт» (nonart)) [Рис.3], автором предмета, как утверждения, является не художник, а его собеседник (публика).

Именно этот собеседник, своим интересом к предмету, предлагает его на рассмотрение художнику, который в свою очередь в произведении, двигаясь от этого предмета, как от точки заблуждения собеседника, доводит его онтологические основания до абсурда, вскрывая внутрисистемные противоречия определений, разрушая предмет как таковой и обнажая скрытую за ним действительность – Бога.

 

Кисть художника – апофатический меч, во имя Совершенства отсекающий лишнее, где лишним является всё без исключения. Поэтому, каждое произведение искусства – икона, каждая икона – это казнь вещи (невежества).

Собственно, данные условия справедливы не только для нонарта и искусства вообще, но для любого действия, ибо каждое действие будучи основанным на представлениях деятеля о действительности не может быть эффективным если эти представления с оной не коррелируют.

Ключевой момент, который так же стоит прояснить, выражается в вопросе: если вещь существует за счёт своих границ, а Бог безграничен, стало быть Бога нет? На самом деле, говоря о реальности, речь не идёт исключительно об осязаемом её спектре, о наличии или отсутствии материи либо границ, речь скорее идёт о реальном положении дел каким бы оно ни было. Даже если дела никак не обстоят, то значит так оно и есть. Бог настолько могуч, что может даже несуществовать. Более того, именно отсутствие Бога в мире ограниченного (субъективного) и делает его существующем, как неограниченность, в мире безграничного (реального). То есть, отсутствие Бога – лучшее доказательство его существования. При этом, противопоставление двух реальностей – субъективной и объективной, было бы неверно, ибо для противопоставления нужно чтобы участвовало, как минимум, две вещи, в то время как субъективной реальности на самом деле нет.

Всё стремится занять энергетически наиболее выгодное состояние, поэтому, например, мыльные пузыри круглые. Отсюда проистекает и идея о тепловой смерти Вселенной или, если угодно, о термодинамическом равновесии.

Проще говоря, естественным состоянием вещей является покой к которому они и стремятся – таков закон физики. Однако, для того чтобы привести вещи в беспокойство этот закон каким-то образом должен был быть нарушен, при этом причина нарушающая этот закон должна была бы быть вне всего, что, конечно же, невозможно.

Вывод напрашивается сам собой: мир уже находится в совершенно оптимальной форме своего бытия – в беспредметном покое выйти из которого он не в состоянии, беспокойство же – иллюзия. То есть, оставаясь в рамках библейской метафоры, можно сказать, что Адама и Еву никогда не изгоняли из Рая. Мы до сих пор в Раю, лежим под Древом Познания отравленные его галлюциногенными плодами.

 

 

 

 

 

 

 

 

Список литературы

 

  1. C.W. Misner, K.S.Thorne, W.H.Zurek John Wheeler, relativity, and quantum information. «Physics Today» 2009.
  2. Bertrand Arthur William Russell Is There a God? Illustrated 1952.
  3. Florian Cajori. A History of Mathematics. — N. Y.: McMillan & Co., 1909. — Т. 1. — 531 с.
  4. Пилип СЕЛІГЕЙ. Науковий жаргон – бар’єр між автором і читачем. НАМН України 2015.
  5. А. Х. Назиев, Н.П. Алёшина Импликация с ложной посылкой. Журнал научных публикаций аспирантов и докторантов. 2007.
  6. Библейский Дискуссионный Клуб г. Монреаль 2011. Вторая Заповедь. Краткий конспект одноимённой дискуссии. – [Электоронный ресурс]. Режим доступа – http://cogmtl.net/Articles/132.htm
  7. М. Эпштейн. Двойное небытие и мужество быть. К философии неустойчивого вакуума. Вопросы Философии. Издательство: Российская академия наук (Москва) 4, 2013. — С. 28 – 43
  8. А. Хазен О лженауке, её последствиях и об ошибках в науке. «Наука и жизнь» №10, 2002.
  9. Carl Sagan. Murmurs of Earth: the Voyager interstellar record New York. Random House, 1978.
  10. Jean-Claude Marcadé MALÉVITCH. 1990